Сегодня нам становится понятно, что запас топлива в посадочной ступени Eagle не был таким маленьким, как все время считал ЦУП – или как представляют это историки. Анализ данных после полета показал, что после прилунения у Армстронга и Олдрина было 350 кг топлива в общем остатке. Из этого общего количества около 45 кг еще можно было использовать. Их хватило бы примерно на 50 секунд зависания с работающим двигателем. Этот полезный остаток топлива примерно на 225 кг меньше, чем оставалось в посадочных ступенях каждой из пяти последовавших экспедиций Apollo.

Позже Армстронг говорил: «Важно то, что мы вовремя приблизились к поверхности, и было уже не так важно, сколько оставалось топлива. Мы не утратили бы управление ориентацией, если бы это топливо кончилось. Двигатель бы остановился, но на том расстоянии от поверхности, на котором мы находились, мы достаточно безопасно опустились бы на грунт».

* * *

Прилунение состоялось в 16:17:39 летнего времени восточных штатов США в воскресенье, 20 июля 1969 года (20:17:39 среднего Гринвичского времени). Именно тогда человечество поняло, что посадка прошла благополучно – по телевизору Кронкайт воскликнул: «Вот это да! Человек на Луне!» – и как взрыв начался всеобщий триумф. Как и Кронкайт, люди повсюду почувствовали огромное эмоциональное облегчение. Кто-то сидел, не в силах вымолвить ни слова, другие устроили овацию. Люди смеялись и плакали от радости. Они кричали, вопили, свистели и визжали от восторга. Все кинулись друг к другу пожимать руки, обниматься, празднующие наполняли бокалы и провозглашали тосты. Верующие возносили молитвы. В разных уголках мира стали говорить: «Что ж, американцы действительно сделали это». Естественно, что в Соединенных Штатах чувство гордости за такое великое достижение было особым. Даже недовольные государством, как, например, многие в период Вьетнамской войны, чувствовали, что посадка на Луну стала невероятным, из ряда вон выходящим событием.

За 386 тыс. км от Земли заключенные внутри лунного модуля Армстронг и Олдрин в этот возвышенный момент делали все, чтобы не дать своим эмоциям прорваться наружу. Астронавты не позволили себе большего, чем пожать друг другу руки и похлопать по плечу. Это был решающий момент в жизни каждого из них и, возможно, в жизни всего человечества в XX веке, но двоим людям на Луне было некогда почивать на лаврах.

«Пока все недурно», – лишь эту свою мысль той минуты запомнил Армстронг. Повернувшись к пошаговым инструкциям, он сказал Базу: «О’кей, теперь сделаем все, что надо».

Виола Армстронг и ее муж читали благодарственные молитвы вместе с пастором прихода, когда первые люди прикоснулись к Луне. «Если бы я заявил, что чувствовал силу, дарованную миллионами молитв, вы не поверили бы мне, и не могу вас винить в этом. Но волны этих молитв шли ко мне, и меня мягко и непоколебимо поддерживала незримая сила Господа». Вскоре после прилунения рядом с домом в Вапаконете толпа репортеров интервьюировала хозяев этого дома – родителей Нила Виолу и Стива:

В жилом комплексе Эль-Лаго Дженет Армстронг в обществе двоих сыновей переживала новости о посадке на Луну иначе, чем родители ее мужа. Дженет предпочла не смотреть телерепортаж. Вместо этого она не отрываясь висела над одним из двух селекторных радиопередатчиков NASA. Один громкоговоритель она положила в гостиной, чтобы передачи по нему было слышно гостям, а другой в своей спальне, чтобы слушать их же там в одиночестве. «Но чего я не делала во время полета, так это не стремилась смотреть телевизор. Положим, правда, что все мы следили за телерепортажами во время посадки, после посадки, о том, как люди ходили по Луне, потому что все было хорошо видно и слышно, у них повсюду камеры. Но то, о чем болтали телекомментаторы, – нагнетание напряжения, драматизация по поводу того, что может случиться, если произойдет какая-нибудь проблема, – мне совершенно не нужно было слышать все это. Они просто сводили меня с ума». Дом Дженет был полон соседей и гостей, причем не всех – званых. С ней находилась ее сестра, она приехала с мужем и детьми. По дому расхаживали вездесущие корреспонденты Life; снаружи вились другие репортеры. Присутствовал брат Нила Дин с женой и сыном. По приглашению Дженет пришел местный священник. Ее мать прилетала в Хьюстон на время старта экспедиции, но после этого вернулась домой в Южную Каролину. Люди появлялись и уходили весь день напролет. На входной двери Дженет повесила лист бумаги и шариковую ручку, чтобы все визитеры могли записать свои имена. В противном случае она не запомнила бы, кто приходил. «Я сосредоточилась на полете Нила, это было самое важное и отнюдь не светское мероприятие».

Как обычно делалось, другие астронавты и их жены заходили, чтобы оказать членам семьи находящегося в космосе экипажа свою поддержку. Дженет хорошо разбиралась в деталях экспедиции. У себя в спальне она держала карты Луны и другие технические материалы, которые оставил ей Нил. Она изучала графики стадий активного спуска, и карандаш в ее руке отмечал на карте вехи лунного рельефа, когда по радио сообщали, над какими из них пролетал Eagle. Когда NASA объявило состав экипажа

Apollo 11, она пошла на курсы пилотирования самолета, отчасти затем, чтобы, когда они всей семьей будут летать на только что приобретенном Нилом Beechcraft Bonanza, она, вторая владелица этого самолета, знала, как в случае чего его посадить на землю. Еще она хотела лучше понять и выразить, что толкало Нила вести себя так, как он вел себя, с прессой и с их с Дженет сыновьями.

«Рику тогда уже исполнилось двенадцать, он на пять лет старше Марка. Он интересовался событиями, но Марк был еще слишком маленьким. Марк не запомнил ничего из того, что тогда происходило, – вообще». Тогда же малыш повторял: «Мой папочка летит на Луну. Он будет лететь туда три дня. Я хочу, чтобы когда-нибудь папа взял меня с собой на Луну».